укрепляясь в своей ненависти к туркам. А в Иерусалиме ее мечта – Отель Мира – обрастала камнем, словно плотью, началось строительство второго этажа. Летом 1875 года Жанна получила письмо от друзей из Боснии и Герцеговины, бывшей тогда частью Турецкой империи – там вспыхнуло восстание против турок, ее просили о помощи. Жанна никогда не оставляла в беде того, кому бывала нужна. Оставив верному Гимо изрядную сумму денег на завершение проекта, она отправилась на Балканы – через Голландию, где надеялась собрать средства на борьбу христианских мятежников против Османской Порты.

Повествование о Боснийско-Герцеговинском восстании, которое в конечном итоге привело к Великому Восточному кризису, к Берлинскому конгрессу 1878 года, давшему независимость Сербии и Черногории и положившем начало оккупации Боснии и Герцеговины Австро-Венгерской империей, выходит за рамки нашего рассказа о Отеле Мира, и княгине Жанне. Можно только напомнить, что крепко завязанный Балканский узел послужил причиной намного более страшной войны будущего – Первой мировой. Войны вообще часто порождают другие войны – еще более страшные и разрушительные.

Жанне не удалось собрать даже самую малость европейских денег. Она пришла на помощь восстанию – к своему старому другу Мичо Любибратичу – сама, свято веруя в то, что крушение Османской империи станет первой ласточкой, предвещающей Конец Дней, освобождение Иерусалима из-под власти неверных и второе пришествие Христа. Высадившись в Дубровнике, госпожа Меркус прибыла к мятежникам в мужской одежде, на коне, купленном на остатки наследства, и включилась в военные действия – как конный боец. Ее отчаянная храбрость, мессианские речи и яростная непоколебимая вера вскоре сделали ее легендой, поразительным образом перекликаясь с событиями Столетней войны четыреста пятьдесят лет тому назад (не удивлюсь, если историк будущего, взявший на вооружение фоменковско-носовские бредни усердно объединит двух Жанн – Жанну Д’Арк и Жанну Меркус в одну личность, особенно напирая на страсть к мужской одежде и «голоса свыше»! ). Чудо-всадница не только отличалась в боях, но и в тыловой жизни вела себя экстравагантно – курила крепкие сигары, устраивала дуэли, покупала на последние оставшиеся у нее от наследства деньги оружие и провиант для своих однополчан. Она яростно рубила турок саблей, взрывала мосты, а одна из легенд рассказывает, что Жанна Меркус собственноручно попыталась подорвать заряд динамита под воротами турецкой крепости в то время, когда шквал турецких пуль отогнал остальных бойцов. К великому везению «бусурман» бикфордов шнур отсырел и взрыв не состоялся. Те же легенды вкладывают в уста турок прозвище для «княгини» – «Красный дьявол».

Впрочем, поэт Джура Яшич, серб по происхождению, именовал княгиню Меркус не иначе как «Наша Орлеанская дева». А друзья-бойцы называли ее Жованкой Маркусовой, и считали ее боснийкой.

В 1876 году, после целого года непрерывной войны славян против турок, Австро-Венгерская империя ввела войска в Боснию и Герцеговину. Мятежную амазонку Меркус взяли в плен – но отпустили, та бежала в Сараево к сербам, стремясь своими пламенными речами (и используя многочисленные знакомства) поднять их на борьбу с турками, но тщетно. Ее – израненную, но непобежденную, выдворили из Балкан, и тогда Красный Дьявол, потерявшая последние крохи своих финансовых средств, вспомнила о строящемся Отеле Мира.

Вновь, после трех лет отсутствия, замаячили перед «княгиней» бурые стены Города, она поселилась в новенькой Американской колонии, где ее приняли добродушно, удивляясь ее мускулистой, почти мужской фигуре, быстрой походке и неожиданной страстью к тонкой и красивой одежде. Турецкие офицеры, бывавшие на светских раутах в Американской колонии, относились к Жанне с настороженностью – она платила им ненавистью. И у этого были причины, корни которых лежали не только в христианском рвении «княгини» и ее боях с турками в горах Боснии, но и в том, что ее, лишенную средств к существованию, начали давить местные власти. В Дамаск полетела жалоба о том, что княгиня задолжала поставщикам строительного камня огромную сумму денег, строительство остановилось. Суд постановил – Жанна Меркус обязана оплатить долги. Но платить было нечем. По приказу губернатора провинции, турецкие солдаты ворвались на место стройки гордого Отеля Мира, жестоко, до потери сознания избили капитана Гимо, разогнали рабочих. Стройка прекратилась – навсегда. От отеля остались полуразрушенные стены – до второго этажа, часть строительных материалов, которые постепенно разворовывали местные жители, да несбывшиеся мечты Жанны Меркус.

Она металась от филантропа к филантропу, умоляла, ползала на коленях перед сильными мира сего – тщетно. Барон Ротшильд отказал ей в кредите, ее собственная семья прокляла ее и отвернулась от нее насовсем, шокированная ее поведением и ее нестандартной одеждой. Она уехала из Иерусалима во Французскую Ривьеру, жила в крайней бедности, у нее началась ранняя деменция.

В 1897 году на одной из парижских улиц обнаружили лежащую без сознания пожилую (ей было всего 56 лет) женщину. Сердобольные прохожие отнесли ее в больницу – по иронии судьбы, в одну из тех больниц для бедных, которую она сама основала. Старик-врач неожиданно узнал бывшую блестящую аристократку – Жанну Меркус, изуродованную болезнью и постоянным голодом, дал знать ее семье о бедственном состоянии несчастной. Брат княгини перевел ее в больницу в голландском городе Утрехт, где она скончалась через две недели. Ненавидящая и стыдящаяся ее семья даже не оплатила похороны, и «орлеанская дева» Боснии и Герцеговины, Жованка Маркусова, Жанна Меркус, голландская аристократка, говорившая на семи языках и не воплотившая мечту в жизнь была погребена в общей могиле для нищих.

О ней забыли все. В Боснии одно время хотели поставить ей памятник, да так и не поставили. Во Франции никто не увековечил память основательницы больниц для простого люда. Единственным напоминанием о ней стала недостроенная руина Отеля Мира, который местные арабы называли «Эль Амира» – «Княгиня». Недалеко от него вскоре возник комплекс зданий, построенных арабами-христианами из Бейт-Лехема, который еще в годы английского мандата в Земле Израиля стал гостиницей «Эрец-Исраэль». В самой руине одно время находился коровник, им владел хитрый и расчетливый араб, бежавший в 1918 году за Иордан. Затем среди ветхих стен разместилась конюшня, владелец которой, англичанин, сдавал напрокат лошадей для катания по прилегавшему к ней парку (позже его назовут Парк Независимости). После Войны за Независимость Израиля – с 1947 года – руины оставались безлюдными. Лишь в 1960-м году городское управление Иерусалима решило расчистить площадь, на которой уже 85 лет стоял «дворец княгини» (так называли его промеж себя острые на язык иерусалимские жители).

После расчистки территории на ней возвели два здания, одно из них – по парадоксальному стечению обстоятельств – стало гостиничным. Это 22-х этажный билдинг отеля «Плаза», («Леонардо Плаза» сегодня), бывший долгое время самым высоким зданием Города. Его построили торцом к улице Кинг Джорж, тем самым сведя к минимуму перекрытие ландшафта Старого Города от взглядов иерусалимцев. Но еще более своеобразное здание возвели рядом.

Старые иерусалимцы относятся к «дому над супермаркетом» с плохо скрываемой ненавистью. Из всех иерусалимских домов он больше всего не похож на традиционные каменные постройки города. Почти кубической формы здание покоится на V-образных бетонных опорах, каждый этаж его семиэтажного тела опоясан круговым балконом. В строительстве дома впервые в Иерусалиме применили подъемный кран (огромных размеров) и готовые бетонные плиты, облицованные потом пиленным известняком (известные как «тром» – на иврите), способ, доселе не испытанный в Городе и совершенно чуждый для консервативных его обитателей. Сперва здание планировалось как 11-этажное, но финансовые трудности привели к сокращению числа этажей. Впрочем, этим страдали многие стройки того времени. Сосед «дома над супермаркетом» – отель «Мелахим» изначально построили четырехэтажным, и лишь в 80-ых годах прошлого века возвели еще четыре этажа, заодно отремонтировав старую часть отеля. В цокольном помещении «дома над супермаркетом» функционирует круглосуточный (и очень дорогой) супермаркет «Шуферсаль», называемый иерусалимцами просто «Агрон» – по имени улицы, на которой стоит дом. А ниже раскинулись зеленые лужайки Парка Независимости, где ничто не напоминает о мятущейся яростной всаднице, оседлавшей горячего коня на полях боев в Боснии более ста лет назад…

Отель «Палас» или арабский ответ «сионистским захватчикам»

Отель «Палас» на карте Иерусалима сегодня не значится.